Кто там кричит за спиной, что река унесла сапоги? Какая река? Какие сапоги? Роуз не понимала, да и не хотела понимать. Все, что ей нужно было, что составляло ее мир, сосредоточилось в одном человеке, на которого она сейчас смотрела. Она знала, верила, что он не оставит ее, как она никогда не оставила бы его. Как можно сердце разделить на две части и заставить биться? Никак.

Роуз не смотрела под ноги. Она шла вперед и знала, что не споткнется, не упадет, потому что ее держит его взгляд.

Петр, забираясь на подоконник, знал, что не разобьется. Шаг со второго этажа — это самый близкий путь к Роуз. Да и высота ли это — три метра? Он выбрался из-под земли, чтобы еще раз посмотреть в эти волшебные глаза.

У Роуз захватило дух, когда Петр смахнул с руки цепляющуюся за него принцессу драконов, и прыгнул вниз.

Он не мог ни секунды дольше ждать.

И Роуз не могла.

Она уже не шла — бежала навстречу ему, чтобы скорее обнять, почувствовать родное тепло, по которому истосковалась.

И он, поднимаясь в полный рост, в два шага преодолел разделяющее их расстояние и подхватил кинувшуюся к нему объятия Роуз.

Их поцелуй, долгий и жадный, отметили криками одобрения все проснувшиеся постояльцы трактира, высыпавшие на заднее крыльцо или высунувшиеся в окна. Только одно окно закрылось с такой силой, что из него едва не посыпались стекла, а женщина, захлопнувшая его, бросилась на заправленную постель и навзрыд заплакала, стуча кулаком по ни в чем неповинной кровати.

Разорвав поцелуй, Петр счастливо рассмеялся, перехватил Роуз так, чтобы ему было удобно видеть, куда он ступает, и понес через реку. Встретив Соргоса, упустившего сапоги и рубаху и уныло бредущего к берегу, Петр остановился, но передумав, пошел дальше. Ему есть чем заняться. В его руках любимая женщина.

Хорошо ориентируясь в четвертом лабиринте, Петр быстро добрался до дома тетушки Катарины. Он дошел бы быстрее, но часто останавливался в тени деревьев и целовал женщину, которую отказался спускать с рук.

Тетушка Катарина, не ожидая столь скорого возвращения Роуз, успела запереть дверь и лечь спать.

— Которое твое окно? — тихо спросил Петр, поняв, что никто их у порога не ждет.

Роуз кокетливо ткнула пальцем. И вскоре принцесса перелезала, поддерживаемая Петром, через окно. Граф забрался следом, едва не сбив на пол Роуз, запутавшуюся в подоле влажной юбки, что показалось обоим очень смешным, но они быстро подавили смех, зажав ладонями рот. Пусть тетушка Катарина поспит. Им есть чем заняться.

— Она убьет меня, — жаловалась Роуз Петру, когда через некоторое время услышала, как добрая женщина гремит на кухне чугунками. — Я не встретилась с ее сыном и… О, боже! — Роуз села и натянула одеяло на обнаженную грудь — Я потеряла узелок с рубашками для Ариста. Точно убьет!

— Не бойся, — Петр опять уложил ее и поцеловал в каждый глаз. — Я тебя спасу. Вот сейчас поцелую еще сотню раз и спасу.

У них не было времени поговорить. Роуз рассудила, что это успеется, главное, Петр жив и находится рядом. Правда, ее тревожили раны и синяки на его теле, но раны почти затянулись, а синяки приобрели голубовато-зеленый оттенок, что не внушало опасений за жизнь любимого.

— Ах! — испугалась тетушка Катарина, когда они вошли на кухню. — Напугали, черти!

Потом всплеснула руками и кинулась обнимать Петра. От избытка эмоций она расплакалась, и Петр крепко обнял тетушку, позволяя намочить слезами свою рубаху.

— Ты знаешь что-нибудь о Фарухе? Я так переживаю за него! А об Анвере? Говорят, Фарух уже три дня как ушел из дворца! — сыпала вопросами тетушка Катарина, подняв глаза на Петра и ловя признаки утаиваемой беды на его лице.

— Нет, дорогая тетушка Кати, я ничего не знаю, — он перевел взгляд на Роуз, та тоже отрицательно покачала головой.

Тетушка вздохнула. Слова Петра ее обрадовали и расстроили. Обрадовали, потому что он не принес плохую весть, расстроили, потому что судьба двух близких ей мужчин оставалась неясной.

— Петенька, — Тетушка заломила руки, — родненький! Найди их, я знаю, ты можешь. С магией, без магии, все равно можешь! Ты сильный, ловкий, умный.

— Хорошо, тетушка Кати, позавтракаем и сразу отправимся.

— Я с тобой! — тут же подала голос Роуз. Петр ласково улыбнулся ей и поцеловал в щеку.

— Ой, чего же я стою! — заволновалась тетушка. — Роуз, помогай накрывать на стол.

— А я пока схожу в сарай. Если Фарух покинул дворец и не пришел порталом, то его нужно искать в зеленом лабиринте. Нам понадобятся веревки, какой-нибудь заступ. Вдруг старика завалило. И приготовьте чистые тряпки.

— Мы уже все взяли, — раздался голос от порога. У двери стоял Соргос, из-за его широкой спины выглядывала Солнце. Они оба были одеты по-походному, за спинами висели мешки со связкой факелов, в руках у дракона поблескивала начищенным железом небольшая лопатка. — Мы тоже решили, что Фаруха следует искать в лабиринтах, больше ему деться некуда.

Роуз изменилась в лице. Принцесса знала, что Петр от помощи не откажется, и она не была против Соргоса, но вот Солнце… Та не спускала глаз с Петра, и Роуз видела, КАК она смотрела. Она сама так смотрит на любимого мужчину.

Соргос заметил упавшее настроение Роуз и дернул Солнце за рукав куртки, шепнув ей: «Ты обещала!». Роуз ожидала, что Солнце хотя бы смутится, что ее застали за подглядыванием, но та, ничуть не стесняясь, с вызовом вскинула голову.

Сердце Роуз сжалось. Ей предстоит борьба за любимого мужчину, от которого никак не хотела отстать наглая принцесса драконов. А Петр будто и не замечал переглядываний, был активен, потащил Соргоса в сарай за инструментом. Роуз поплелась к печи помогать тетушке Катарине.

— Ты чего нос повесила? Радоваться надо — Петр жив! Давай, рассказывай, где он пропадал? — тетушка помешивала большой ложкой кашу и поглядывала, как густо покрасневшая Роуз криво нарезает хлеб, орудуя большим ножом. — Эх, горе мое. Дай сюда нож. Ты сейчас себе палец оттяпаешь.

— Давайте я порежу! — подала голос Солнце. — Я и о приключениях Петра могу рассказать.

Краска схлынула с лица Роуз. От внимательных глаз тетушки изменения в цвете кожи подопечной не ушли.

— А у нас гости завсегда сидят в почетном углу. Негоже им у печки толпиться, — голос тетушки был ласков донельзя. — Солнышко, а ты руки помыла? Вон рушник у тазика с водой и мыло душистое рядом, я сама его на травах и цветах варила. А Петруша нам о своих приключениях сам поведает, уж больно мне нравится его истории слушать.

— О чем вы, тетушка Кати? — вернувшийся Петр бросил на пол большой моток веревки и несколько крюков.

— Да хотелось бы знать, где тебя столько дней носило? Роуз шепнула, что вам некогда было разговоры разговаривать. Ну чего ты, милая, опять покраснела? Дело-то молодое.

В углу для почетных гостей Солнце скрипнула зубами. Или Роуз так показалось.

Когда все расселись за столом и приступили к завтраку, Роуз, примостившись рядом с Петром, застыла с ложкой в руках. Она уже и забыла, как красиво ест Петр. Не торопясь, аккуратно, беззвучно. На память тут же пришли их тихие вечера в башне, совместные ужины, после которых Петр читал книги или чертил свои механизмы, а Роуз перерисовывала зеленый лабиринт, не подозревая, что пройдет немного времени, и ее сердце попадет в плен к этому мужчине. Переведя взгляд с его длинных пальцев, обхватывающих ложку, на лицо, Роуз увидела, что Петр смотрит на нее и улыбается.

— Ешь, малявка. Путь предстоит долгий. В этот раз на руках не понесу.

Солнце выронила ложку, Соргос закашлялся, а Роуз опять покраснела.

Тетушка Катарина пила мед.

— Кода мы с Роуз почти выбрались из зеленого лабиринта, и она ушла вперед, — тетушка Катарина разливала по чашкам настой на травах и ягодах, а Петр приступил к обещанному рассказу, — я почувствовал, как дрогнула земля. Мне удалось сделать всего пару шагов, как почва ушла из-под ног, и я окунулся с головой в воду. Стремительный поток понес в темноту, и я молился богу, чтобы меня не затащило глубоко под землю, где я захлебнусь.